Примерно через три недели Чернодворов, повстречав Сущёва одного в коридоре, зазвал его на пару минут в свой кабинет. Глаза его при этом непонятно и как-то завлекательно улыбались. Сущёв даже успел подумать, что вот умеют же некоторые заинтриговать одним быстрым взглядом – а он не умел никогда. Печаль-огорченье.
– Помнишь того типа, которого ты тогда задержал со своим травмачом? Счастье-то дарил? – начал Чернодворов, ухмыляясь.
– Помню конечно.
– Что теперь про него скажешь?
– Да ничего не скажу. Ты узнал, что ли, что-то?
– Хых… – Чернодворов заухмылялся ещё более интригующе, растягивая удовольствие от момента, – Я удивлён, что ты не узнал раньше меня.
– Да говори уже, не томи.
– Как ты думаешь, что он тогда делал?
– И что?
– Ты будешь смеяться, но дарил счастье.
– Блин… Давай без этих загадок. Что это значит?
– Да что-то типа секты. Объявился тут проповедник. Некий Лучезар. Желает всех осчастливить. Да ты лучше посмотри сам.
Чернодворов открыл ящик стола, извлёк оттуда и протянул Сущёву глянцевый образчик рекламной полиграфии: то ли листовку, то ли проспект. Сложенный раскладушкой, цветной, яркий, с преобладанием жёлтого. На обложке была изображена семья: отец, мать, двое ребятишек – на фоне голубого неба и солнечных лучей, и все блаженно улыбаются, глядя куда-то вдаль слегка поверх горизонта. Точно в духе популярной религиозной литературы, каковую Сущёву несколько раз случалось видеть. Под фотографией довольной семейки таким же солнечным шрифтом (иначе не назовёшь) значился слоган: «Счастье для всех». Сущёв развернул раскладушку и стал читать:
«В чём смысл жизни? Каждый взрослый человек задавался этим вопросом. Разные люди находят разные ответы. Многие не находят вовсе. Те, кто понял для себя смысл и преуспевает в его достижении, переживают душевное удовлетворение. Поэтому всякий смысл оказывается лишь промежуточным звеном на пути к конечной цели человеческой жизни – быть счастливым.
Человек смертен и по окончании жизни ничто из земного для него больше не ценно, ничто из достигнутого он ощутить не может, прошлое перестаёт что-то значить. Всё, что отпущено человеку на бесконечной линии времени – это его жизнь. И конечная цель этой жизни – счастье и его максимизация на её протяжении.
Однако счастье одного не должно осуществляться в ущерб счастью другого – это самоочевидная этическая норма. Недопустимо добиваться счастья, делая несчастными других. Логическое развитие данного принципа диктует, что других людей вокруг по возможности следует делать счастливыми тоже. Поэтому высшая цель общества – делать его членов счастливыми. Недаром все мировые религии на протяжении веков призывали творить добро.
Однако во все времена все эти проповеди не имели заметного массового успеха. Творение добра неизменно подразумевало материальные расходы. Что для одного становилось приобретением, для другого являлось потерей. Это в лучшем случае превращало процесс в игру с нулевой суммой – когда сделанное добро возвращалось тому, кто его сделал. Но всегда был риск в ответ на сделанное добро получить чёрную неблагодарность, был риск обмана и горького разочарования. Поэтому проповеди жить для других не находили особого деятельного отклика среди паствы. Всем обоснованно представлялось, что надёжнее делать счастливыми самих себя, а не кого-то.
Но теперь, с появлением у людей новой способности – руления, все сложности остались в прошлом. Каждый может подарить счастье другому и это ничего не будет стоить. Вам уже подарили счастье, Вы знаете, каково оно – подарите его сами тем, кому сможете, и оно будет возвращаться к Вам снова и снова. Все вместе мы построим новый мир – мир счастливых людей.
С искренними пожеланиями счастья,
Лучезар»
Сущёв прочитал, потом перечитал ещё раз – ещё более тщательно и вдумчиво. Чернодворов терпеливо ждал, когда тот закончит. Наконец Сущёв поднял глаза.
– Ну, что скажешь? – поинтересовался Чернодворов.
– Да они охренели! И что, эту лавочку никто не прикрывает?
– Пробовали. Объект сразу заявил, что претензий к пилоту не имеет. И напротив, очень ему благодарен. Изъявил готовность тут же написать доверенность на передачу счастья, чтобы юридически всё было окей.
– Доверенность? На счастье? А откуда это он узнал?
– Так от пилота же. Они объекту счастье подарят – и сразу же сами к нему бегут с этой листовкой. Прирастают паствой. И визитку ещё оставляют – чтобы тот опять за счастьем приходил. Оно всего сутки держится.
– Охренеть. Прям наркодилеры какие-то. И что этот, как его… – Сущёв заглянул в листовку, – Лучезар?
– Проверили, конечно. Ни в чём таком не замешан. По крайней мере, не замечен. Вроде бы когда-то давно состоял в секте пятидесятников. Ничего на него нет. Вполне тянет на честного чудака, которого озарила идея.
– А это на какие шиши? – Сущёв потряс в воздухе листовкой.
– Говорит, на свои. Сейчас это недорого, сам же знаешь.
– Это да, действительно. Так что, так это всё и оставить – пусть живут?! – воскликнул Сущёв со злобой.
– Почему нет? Они безобидные, ничего плохого не делают.
– Да охренеть! Разводят какую-то наркоманскую сеть. У всех на виду, не стесняясь. По мне, так надо всё выжечь нахрен – чтоб и духу не осталось. А ты их за это чуть ли не хвалишь!
– Я с тобой согласен. Всё это довольно… – Чернодворов взял паузу, подбирая подходящее слово, – непривычно. У меня самого первая реакция была как у тебя. Но я потом об этом подумал… Всё не так однозначно. Наркоманства тут никакого нет – только внешнее сходство. Никто же ничего не принимает, всё физиологично, экологично. Вот, скажем, человек получает Нобелевскую премию или медаль чемпионата. Или становится директором филиала. И он от этого счастлив. Ты же не назовёшь это наркоманией? Это нормальные физиологические процессы. Все этого хотят и имеют на это право. Вот только директорами могут стать не все. Так что ж им из-за этого – жить несчастными? Как-то это несправедливо, что ли. Вот и выходит, что прав Лучезар… – Чернодворов умолк с задумчиво-философским выражением на лице, какого Сущёв у него раньше не видел.
– Что ж… Есть резон в твоих словах, Серёг… – признал Сущёв, особенно посмурнев лицом. – Но мне это один хрен ни хрена не нравится!