Как-то посреди недели, а точнее в четверг, по приходе на рабочее место Сущёва опять перехватила начальница отдела кадров и отвела в переговорную, объяснив, что с ним желает побеседовать важный человек из прокуратуры. В переговорной ожидал крупный и грузный господин лет пятидесяти, со вторым подбородком и начинающими седеть усами. Усы придавали ему сходство с Гарри Топором из фильма «Карты, деньги, два ствола» – только у того лицо было злое, а у этого – скорее наоборот доброе.
– Доброе утро, – поздоровался новый незнакомец.
– Я на это надеюсь. Здравствуйте.
– Здравствуйте. Меня зовут Жмыхов Владимир Николаевич, я следователь по особо важным делам, – он показал удостоверение. Сущёв коротко кивнул, что понял. – Вы Алексей Владимирович Сущёв? – Сущёв опять коротко кивнул. – Вам сказали, почему я здесь?
– Нет. Могу предположить. Опять про Серёгу.
– Вы имеете в виду Сергея Чернодворова – Вашего бывшего начальника? Нет. То дело веду не я. Я здесь по другому. Вы знаете что-то про Вилена Аркадьевича Ксенофонтова?
– Имя кажется знакомым. Кто это? – притворился Сущёв.
– Он гораздо больше известен как Лучезар.
– Ааа… – Сущёв не удержался и повёл правым уголком рта.
– Похоже, Вы его недолюбливаете?
– Ааа, нет, я не из этих. Могу паспорт счастья показать.
– Нет-нет, это не требуется, я Вам верю. Что Вы вообще про него знаете?
– Да что и все. Человек открыл людям счастье. Всё…
– Он недавно исчез. Вы что-нибудь об этом знаете?
– Нет. Откуда?
– Мы предполагаем, что его убили. Вы не против, если мы про это побеседуем?
– Да, да, конечно. – Сущёв опять сделал то же движение ртом – мол, знаю я ваши беседы. Следователь сделал вид, что не заметил. – Только что я могу рассказать? Я знаю что и все, говорю же.
– Может, что-то и сможете. Просто пока об этом не знаете. – Жмыхов выдержал паузу и приступил к своей теме: – Если предположить, что Лучезара убили. Как Вы считаете, кто мог желать его смерти?
– Ну… Хмыри.
– Это понятно. А конкретнее?
– Не понимаю, к чему Вы клоните. Кто угодно мог – разве нет?
– Кто угодно, кто его мог найти.
– А это было так трудно сделать?
– Ну, адрес его местожительства никогда не разглашался. А последнее время, в связи со всеми этими событиями, в целях собственной безопасности он перестал быть публичной фигурой.
– Ну, тогда не кто угодно, согласен.
– Как Вы понимаете, мы стали проверять людей, у которых есть доступ к его личной информации. Он в самом начале проходил у вас. Мы проверили журнал, кто смотрел эту информацию. Особенно за последние дни.
– Тааак, – протянул Сущёв с одобрительно-заинтересованной интонацией, потому что разговор наконец обретал нить.
– Вы знаете, кто это был?
– А должен? – Сущёв искренне удивился.
– По крайней мере, могли. Сергей Чернодворов. Через два дня после теракта в Парке Горького.
– Ну его-то Вы не можете подозревать?!
– Нет, конечно нет.
– И что, он один такой был?
– Нет конечно. Но Вы сами знаете, что случилось после. Сергея убили.
– И как это связано?
– Мы пока точно не знаем. Поэтому я и здесь. Говорят, Вы с Сергеем были друзья.
– Ну не прям друзья. Кто говорит?
– Ваши коллеги. В отделе кадров, напарник Ваш – Александр Пахомов.
– Ну, Сашка друзьями назовёт простых приятелей. С кем вместе выпивал – уже и друг.
– Вполне допускаю. Но говорят. И ещё свидетели говорят, что на похоронах Вы выглядели очень расстроенным.
– А я веселиться что ли должен был?! Это похороны, а не праздник.
– Я не имел в виду. Вы были расстроеннее остальных. И Вы же сказали самую проникновенную речь.
– Ну, да, наверное.
– По крайней мере, вы не были чужими. Общались. Он Вам что-нибудь рассказывал?
– Нет, ничего, – ответил Сущёв честно и следователь подметил в его глазах грусть.
– Вы уверены?
– Уверен. Что он должен был рассказать?! Не понимаю, к чему Вы клоните.
– Ну смотрите. Сергей начинает что-то узнавать про Лучезара и через короткое время его убивают. Можно предположить, что он докопался до чего-то такого, что ему знать не следовало. И за это его убили. Особенно если учесть, что следователя, который расследовал его убийство, тоже потом убили. Очень похожим образом. Возможно, в процессе расследования он докопался до того же самого.
– До чего?
– Это я и хотел бы установить. Поэтому и спрашиваю Вас: Сергей Вам ничего не рассказывал?
– Нет, говорю же. Не рассказывал.
– Вы точно ничего не скрываете?
– Точно. Почему Вы настаиваете? Я не понимаю.
– Что ж, ладно. Скажу откровенно: у Вас есть мотив. Вы с Сергеем были друзья – что Вы почему-то отрицаете. Сергей мог до чего-то докопаться и Вам рассказать. Потом его убивают – Вашего друга. Вам ясно, что это из-за Лучезара – который и становится в Ваших глазах главным виновником. Потом на поминках Вы произносите речь, в которой прямо говорите: «Не простим за командира».
– Да нет, такого я не говорил. Говорил, что буду помнить… Хотя… Кто-то, наверное, мог и так понять. А вообще офигеть теория…
– Где Вы тогда были?
– Когда?
– Когда всё случилось. В понедельник.
– Во сколько?
– Точно неизвестно. Между восемью и девятью вечера.
– Да тут ещё торчал. Вы это и сами знаете, я уверен.
– Да, знаем. А почему Вы задерживаетесь?
– Хых… Приходится. Вечером составляю отчёт о демонтаже. И мне бы хватало времени. Но новый начальник ни черта не знает и всё время консультируется со мной. Каждый вечер к себе вызывает: как это, как то.
– Похоже, Вы его недолюбливаете?
– Вы бы на моём месте долюбливали?!
– Наверное, нет. Так понимаю, он занял место, которое должно было достаться Вам?
– Слушайте, плевать. Я за должностями не гонюсь. Не я так не я, прислали так прислали. Но раз присылаете – пришлите хотя бы компетентного, который дело знает. А то что за идиотизм: мы прислали вам человека, он ничего не умеет, вы его всему научи́те – будет вам начальник. Нас специально унизить что ли так хотели?
– Понимаю Вас, это неприятно. Значит, с Вениамином Павловичем Вы тоже каждый день общаетесь. А ОН Вам ничего не рассказывал про Лучезара?
– Чего?! – Сущёв и впрямь удивился неожиданному повороту в диалоге.
– Видите ли, я Вам кое-чего не сказал. Из Вашего управления данные по Лучезару запрашивал не только Сергей Чернодворов.
– Кто ещё?
– Вениамин Павлович.
Тут уж Сущёв удивился до крайней степени. Изо всех сил постарался это скрыть, но честно оценивал, что получилось вряд ли.
– И что говорит? – задал он естественный вопрос, продолжая пытаться внутренне утрамбовать ошеломлённость.
– Говорит, что ничего такого не запрашивал и что у него украли пароль, – тут Жмыхов замолчал, но Сущёв молчал тоже и только смотрел во все глаза, так что Жмыхов продолжил: – Вы, должно быть, сами видели, что пароль у него приклеен к монитору. Так что украсть действительно могли. Даже не украсть – а просто взять. Чё там красть-то – когда лежит как приглашение. Это и кражей-то не назовёшь. С другой стороны, это может быть прикрытием. Довольно дурацким, прямо скажем. Ну да Вы сами изволили заметить, что Вениамин Павлович – человек ограниченный. Говорите, аспекты вашей работы он знает не очень? Значит, почти гарантированно не знал и что доступ к базе журналируется.
– Иии? – уточнил Сущёв, не дождавшись вывода.
– Видите ли в чём дело. Тут есть один нюанс. У Вениамина Павловича нет мотива. По крайней мере, он не очевиден. А у Вас есть.
– И?
– Вы не будете возражать, если я посмотрю Ваш телефон?
– Вообще-то буду. Это моя личная вещь и я в них копаться не позволяю. Но раз уж без этого не обойтись… Хотите проверить, не сфоткал ли я пароль? Пожалуйста, – Сущёв протянул следователю телефон, нарочито скривив губы. Ту фотку он, конечно же, давно удалил, потому что таких улик не оставлял.
Жмыхов на ужимку Сущёва внимания не обратил и принялся перелистывать фотографии в галерее. Под конец лицо его совсем разгладилось.
– А немного у Вас фотографий, – подытожил он, закончив.
– Да. Я не заражён этой повальной манией фоткать всё что видишь. Этакий фотографический акын. Знаете, на этот счёт есть шутка в Интернете. Что американский астронавт Нил Армстронг был на Луне и сделал там 5 фотографий. А девочка Ксюша зашла в туалет и сделала 48 фотографий. Из чего вывод известно какой: что Луна – на редкость неинтересное место.
Жмыхов на секунду застыл и вдруг разразился громким смехом человека с чистой душой. Отсмеявшись, он уточнил:
– Как Вы сказали? На редкость неинтересное, – и опять хохотнул. – Ладно, Алексей Владимирович, больше у меня к Вам вопросов нет. Извините, что так. Такая уж у меня работа – всех подозревать.
– Где-то я уже это слышал. Оставьте, на всякий случай, визитку. Вдруг вспомню что-то важное.
Вечером Сущёв сказал жене:
– У меня такое ощущение, как будто я попал в фильм – в которых менты всегда умные. Или что это они насмотрелись фильмов и теперь корчат из себя сэмов спейдов. Строят какие-то невообразимые теории – в которых я всё время виноват. Как будто суфлёр им какой подсказывает – вот этого подозревайте.
– Всё равно ты им не по зубам.
– Да офигеть. Профессор Мориарти доморощенный.
– Мой профессор Мориарти, – сказала Инна и обняла как только она и умела.
У Сущёва сразу сделалось спокойней на душе. Но он всё равно продолжал думать: «И откуда они такие берутся?».